За окном был дикий ливень. Такой, в который лишь сидеть у камина хочется. Амикусу же обдумывал план действий, ожидая своего гостя. Нападение на иностранную делегацию отличный ход, но просто их убить слишком просто. Лорд хотел посеять страх, а именно под их лицами убить магглов и завязать интернациональный скандал. Идея гениальная, безусловно, но нужно было четко проработать детали, осмотреть местность. У Пожирателей много глаз и ушей в министерстве, поэтому маршрут прибытия иностранцев ему известен, как и общие черты того, как авроры собираются сопровождать их и предоставлять охрану. В идеале, конечно, чтобы вместо оговоренного места порт-ключ перенес их в другое место. Увы и ах, у них не настолько много связей, а значит нужно продумывать план попроще.

Эльф сообщает о прибытии гостя, Кэрроу распоряжается о том, чтобы принесли напитки и проводили Лестрейнджа в малую гостиную. Амикус уже наложил на нее чары, чтобы ни одно слово не вылетело за пределы комнаты. Мать сегодня удачно где-то встречалась с подругами, но ему не нужны сюрпризы.

- Рудо, рад тебя видеть. Как ты?

С Лестрейнджем старшим они знакомы давно. Школа, общие знакомые, один и тот же круг, да и род занятий у них весьма похож. В общем общения было побольше, чем с некоторыми другими пожирателями. Мику было комфортно работать вместе с Рудо. Кэрроу взмахивает палочкой и разливает по бокалам огневиски, после передает сразу же бокал Рудольфусу.

- Судя по информации полученной нашими коллегами, делегация прибудет в Ричмонд парк. Там судя по всему достаточно места, чтобы скрыть происходящее от магглов.

Амикус предлагает гостю сесть и после занимает соседнее кресло. Мужчина делает несколько глотков. Один взмах палочки и перед ними в воздухе зависает карта местности, которую ему тоже предоставили. Амикус в этой маггловской части города с роду не был. Среди волшебников куда больше популярны другие леса.

- Еще бы вообще иметь понятие что это за место, я в такие маггловские дыры не суюсь.

- Take it to the wall to be hung on the wall, to be viewed by all a tribute in the grand hall...

- ... to be hung on the wall, - протянула Сибилл чуть визгливо и навзрыд, в тон солистке "Банши"; девушки начали петь уже после того, как в ней оказались три шота, и полностью название она не запомнила. Кто вообще называет панк-группу названием больше чем из двух слов? Проигнорировав соль и лайм, Трелони резким движением закинула в себя шот текилы, после чего кликнула бармена - этой дороге в Рим нужен был финал в римском консульстве, а за консула сойдёт пол литра тёмного эля. У неё сегодня праздник, который начался дня два назад, а ещё она что-то забыла, но не могла вспомнить - что именно, и это её волновало, но только до той поры, пока Сибилл не отвлекалась на "блестящее".

- Bring yourselves out from your showcase parties, But you’ve been shut away too - long - you’ve been shut away too long..., - девушке-вороне надрывающейся в микрофон вторил зал, шумное дымное море голов, эпилептично колышущееся в красно-синей темноте. Жара, духота, ядовито-красный логотип "клуб 100" над баром, неон, вспышки света и звук, который не слышно, но от которого закладывает уши, а внутри всё дрожит так, что скоро станет желе; прежженые иглы волос, потёкшие мейк-апы, тяжелые кожаные куртки и сапоги, в которых жарко, шипы, слэм и ор; кто-то бьёт кого-то в толпе, кому-то разбили прямо об рожу стакан, кто-то курит траву и блюёт в туалете, а кого-то зачали здесь же, в углу. Свобода, мир и любовь - великое благо иметь право и мочь делать то, что хочется, и делать это прямо сейчас.

Сидя в пол оборота на высоком барном стуле, оперевшись одной рукой о зелёную барную стойку, а во второй держа стакан, Сибилл от души подпевала солистке, размахивая элем в такт музыке. Высокая, худощавая, но с круглым лицом, c мощной кудряво-лохматой копной рыже-каштановых волос, увешанная браслетами, кулонами и бусами, с мощными круглыми серьгами в виде раковин моллюсков-гребешков; с размазавшимися кирпично-ржавыми тенями, выглядящими как лихорадочный румянец на болезненно бледном лице, и большими круглыми глазами с ошалело расширенными зрачками. Одета она была в длинное оранжево-желтое платье, не то под 1920е, не под римскую тогу, переливающееся от количества бисера и пайеток и в накинутую поверх него тяжелую, будто с чужого плеча, кожаную куртку - Трелони среди панков и рокеров выглядела одновременно уместно и совершенно инородно.

Вынесите его в холл, да повесьте на стене... вспышка софита - Сибилл всхлипнула и кинула стакан куда-то в толпу, но ни в кого не попала и не покалечила, потому что он был пластиковый. Недавно она прочитала об Иисусе, и в начале подумала о том, как добрые люди взяли и гвоздями его прибили к кресту; потом она вспомнила о том, как он плакал над умершим Лазарем перед тем, как его воскресить; а потом она вспомнила, о чём забыла и расплакалась. Не навзрыд, не закрывая лицо руками, а понимая, что плачет, только потому что глаза защипало.

"Баньши" со своим хором запела что-то о счастливом доме, в котором все бывают нормальными, но только во сне или что-то в этом роде. Сибилл размашисто провела пальцами по скуле под глазом, стирая в бок смесь слёз, теней и блёсток и резко повернулась в бок. На соседнем стуле обнаружился светловолосый юноша бледный со взглядом горящим, но в целом Трелони бы устроил сейчас кто угодно.

- Мне неделю назад пришла повестка в суд, потому что мой муж захотел со мной развестись, но не мог меня найти, а я забыла ответить на его письмо. Три дня назад мне нужно было прийти в этот дурацкий Визенгамот, я, честно говоря, вообще не понимаю, как эта херня работает, и знаешь, я с ним не виделась года три, но мне почему-то стало так грустно, я не знаю почему, хотя я уже не помню, если честно, грустно или радостно, или меня куда-то позвали, а я потом ушла, и теперь я тут, - Сибилл говорила сбивчиво и неровно, её голос прерывался и скакал, одновременно пытаясь не сипеть из-за не прекращающегося немого плача, и перекричать музыку так, чтобы её было слышно. - У меня такое чувство, что всё идёт не так, но я не знаю, как вообще должно быть "так", и что с этим делать, и не делаю с этим ничего, но не уверена, что это был хороший план. Будешь пиво? И слушай, у тебя есть трава?

Дышать в корсете, стянувшем ей ребра, становится сложнее с каждым новым словом Министра, очень долго и предсказуемо говорившего о том, что этот год для магического мира был сложным. Всегда на подобных мероприятиях и в маггловском, и в магическом мире главы сначала сетуют на судьбу в духе: “нам были посланы испытания”, потом немного больше оправдываются за все свои ошибки: “мы работали, несмотря ни на что”, а гораздо больше времени занимает хвастовство о том, что было сделано, словно это самое совершенное – это лично их заслуга, а не всех собравшихся сотрудников. В Рождество, казалось бы, стоит прощать все обиды, строить планы, радоваться, что посреди полнейшего хаоса, в который магическая Британия падает все стремительнее, есть место свечам, колокольчикам, еловым ветвям, украшающим позолоченные камины Атриума. Но только у Спадмор среди толпы учащается сердцебиение, а взгляд блуждает по лицам, высматривая надменные лица чистокровных снобов и более приветливые и светлые – ее коллег, в кругу которых она и находилась, стараясь не выбиваться из коллектива.
Парадная мантия у нее не застегнута и не закрывает платье полностью, позволяя проходящим мимо волшебникам периодически бросать взгляды в сторону ее корсета-бандо. Взгляды Фелу не смущают, ибо она занята более важным с ее точки зрения – мысленным спором с Министром. Для нее год был не “разным”, хорошее оставалось в тени испытанного стресса, и многое хотелось бы просто забыть. Даже можно сказать, что время до осени Спадмор провела в некой прострации, все делая на каком-то магическом автоматизме.
Усиленный заклинанием мужской голос вещает, что главное, чтобы все близкие были живы и здоровы. Действительно – главное. А что делать тем, для кого эта фраза теперь не истинна, а их семейное уравнение после нехитрых подсчетов изменило итог со ста процентов на двадцать? Помимо нее, у Спадморов остался только один представитель – не смогут они теперь вот так “собираться за столом всей семьей”. Не выйдет больше вот это излишне поэтичное – рядом все, кого вы любите, и то, без чего просто жить не можете. А раньше ведь могло раздражать: папино ворчание, мамины стопки документов, принесенных из Министерства, дедушкина манера говорить длинно и путанно и бабушкина чрезмерная картавость или просьбы съесть еще выпечку с персиками. Сладкий вкус уже стоит камнем в пищеводе, но все равно ешь, потому что вкусно. И все живы, все рядом.
До начала выступления Офелия не позволяла себе упасть в пучину сожаления о том, что собираться на праздник ей помогала подруга, а не кто-то из родных ей женщин. Но каждый раз, когда в жизни волшебницы происходили важные события, влияющие на ее будущее — не сразу выходило побороть грусть, спровоцированную бесконечным потоком мыслей о том, что ее семья, за исключением брата, так и не дожила до момента, когда Фела закончила обучение, отлично показала себя на экзаменах и прошла на стажировку в аврорат. Не по своей вине ни Эйбл, ни Элоиза не смогут порадоваться ее успехам или сказать какое-то напутствие, после которого сразу стало бы спокойнее. Они уже никогда не обнимут ее и не разворошат передние прядки волос в ласковом движении пальцев. И сперва Офелия думала, что готова улыбаться своему отражению, потому что выглядела действительно хорошо и старалась соответствовать атмосфернее. Сквозь пелену ставшего привычным за эти полгода состояния даже пробились ростки эмоций, напоминающие предвкушение, приятную нервозность и радость. Теперь они обречены исчезнуть, хоть речь наконец подошла к логическому завершению.
Фела решает извиниться перед группкой авроров и начинает пробираться к фуршетным столам, чтобы выпить. Не факт, что побег и распитие алкоголя помогут ей успокоиться, но необходимость проскользнуть тенью мимо каминов и уйти подальше от места начавшихся танцев, музыки и бесконечной череды поздравлений и разговоров о снежной погоде, цветах львиного факультета или вкусе имбирных пряников и облепихового лимонада или какао с корицей, которые подавали в это время в Большом зале. Сейчас Спадмор интересует только пунш и подхваченная пальцами в черных длинных перчатках шпажка с нанизанным на нее сырно-помидорное канапе. Хотя, признаться, с пуншем грозится выйти проблема.
Заметить гостя вечера, решившего потревожить ее покой, Офелия замечает не сразу. Будь она внимательнее, вряд ли бы решила остановиться у чаши, где скоро начнет собираться народ, утомившийся от светских бесед. С другой стороны, находясь в переполненном волшебниками разного статуса Атриуме слишком глупое решение – надеяться, что с ней никто не заговорит. Стажер – новое лицо и потенциальное развлечение для тех, кому приелось из года в год тонуть в болоте одинаковых лиц, лифтов и кабинетов – об этом Офелию предупреждали не раз.
– Если драконом, то я просто обязана прислушаться, — ей приходится вновь собраться с мыслями, потому что слова незнакомца кажутся Спадмор проверкой. – Предпочитаю эльфийское, но за неимением лучшего – крапивное. Вам не кажется странным, что на такое мероприятие подали херес? Оно ведь слишком крепкое, и парочка бокалов может очень пагубно повлиять на манеры гостей. Но радует, что здесь не оказалось места напиткам вроде репового вина.
Не сказать, чтобы Фела увлекалась регулярным распитием алкоголя, чего нельзя сказать о некоторых ее друзьях-гриффиндорцах, умудряющихся волшебным образом проносить из “Трех метел” в гостиную смородиновый ром или огневиски. Брат с отцом и дедом были, как и директор Дамблдор, любителями распить несколько пинт медовухи по праздником, а бабушка Мела явно пользовалась своим французским шармом, обучая Элоизу и Офелию разбираться в сортах вина и в годах их выпуска. Это как с таблицей Менделеева – думаешь, что никогда не понадобится, а в итоге свободно поддерживаешь беседу о напитках магического мира с волшебником, кажущимся ей знакомым – то ли со страниц Пророка, то ли они где-то в коридорах Министерства успели пересечься за эти несколько месяцев, в течение которых Спадмор имеет статус стажера.

Кора не ожидает, что из-за Розье она станет причиной ненависти с разных углов. Она уже за семь лет привыкла не обращать внимание на шепот за спиной, о том что ей не место на слизерине. А они кто такие, чтобы спорить с древним артефактом? Переродившиеся Мерлин и Моргана? Коралайн игнорирует многие разговоры, но когда она стала девушкой Эвана их поубавилось. Кто-то просто говорил, что "какого хрена он встречается с полукровкой", а кого-то просто бесил сам факт, что он вообще с кем-то встречается. Мерлин у девушек, что нет занятий по приличнее?

Дело уже шло к обеду, Кора шла в большой зал сама, ведь Эван и остальные члены команды все еще были на тренировке. Они обычно появлялись в зале под конец обеда. МакДугал успевает только выйти из подземелий и пройти половину коридора как перед ней появляются пять девиц. Кора примерно сразу же понимает к чему тут все будет идти. Но возможно ей еще удастся решить все словами.

- Что за сборище, решили меня преследовать?

Девки явно были недовольны, Кора видит здесь и своих однокурсниц и некоторых Рейвенкловок. Мерлин, что это за коалиция такая? Девушки буквально одна за одной начинают говорить ей гадости. Все в стандартно "кто ты такая?", "что ты из себя возомнила?", "ты ему не пара". И все в таком духе.

- Барышни, ваше мнение мне прямо очень важно, вы все сказали? Расходитесь.

Ну это было бы очень просто, если бы все разошлись. Но Кора не привыкла давать себя в обиду, как только одна из девок тянет к ней руку, чтобы ударить, она хватается за палочку. Одна из девушек успевает ухватить ее за волосы, но при взмахе палочки отлетает по коридору. А потом так же еще одна. На звуки сбегаются слишком много людей, старосты, преподаватели. И группу девочек и Кору отправляют к директору под присмотром. Правда девочки тут же поют свои песни, как она напала на пятерых. Мерлин какие придурки. Настроение, конечно, катится в жопу, потому что схера вообще они решили на нее напасть?

Директор читает ей какую-то лекцию, что вопросы надо решать словами. Глаголит какую-то мудрость и отправляет на отработки.  Какого дракла? Кора забывает даже про обед, она закутывается в мантию и сваливает в один из заброшенных классов недалеко от спуска в подземелья. Сейчас ей просто хотелось побыть одной. Что за дракклова жизнь, а? И Кора была уверена, что будь она чистокровной с папашей в министерстве, они бы такого себе не позволили. Это злило ее еще больше. Она садится на подоконник, посильнее запахивает мантию и надеется успокоиться.